Книжная полка апреля.

"Змеев столб" Ариадны Борисовой ни за что бы не взялась читать, глядя на обложку и название.

Но отзыв Людмилы  Федоровны оказался  настолько интересным, что я дрогнула.И прочитала.
Книга охватывает несколько лет жизни еврея Хаима Готлиба и русской девушки Марии.
С первой случайной встречи Хаим влюбился в рыжеволосую Марию. Медленно и осторожно подбирал он ключик к ее сердцу.
Дело было в конце 30- годов в Прибалтике. Каунас, Клайпеда, Вильня в то время ещё были спокойными и богатыми городами.
Хаим вырос в достатке, в большой еврейской семье, получил в Германии хорошее образование.
И ушел от родителей зарабатывать себе на жизнь.
Мария выросла при православной общине, родители ее умерли. Знала языки и собиралась работать учительницей.
До самой свадьбы она не осознавала своих чувств к Хаиму. И только его терпение и любовь помогли Марии принять свое чувство.
Несколько лет молодые были счастливы. У них родился ребенок. Но мать Хаима не приняла невестку. Не о такой жене для сына она мечтала.
А перед самой войной, когда власть в стране захватила советская власть, Хаима с семьёй, как врагов народа и буржуазный элемент, выслали в Алтайский край.
А через год - на самый Север, к Белому морю, заготавливать рыбу.
Книга о любви. Когда двое - одна плоть. И они вместе переносят испытания, тяготы, радуются каждому прожитому дню.
Книга о дружбе, помощи и выручке, без которой не выжить.
Много героев, много событий, много света в книге, много страшного и беспощадного.
Читала и вспоминала книгу "Зулейха открывает глаза". Но "Змеев столб" написан раньше.
Мне не хватило сюжета. Книга закончилась слишком быстро. Скомканный финал.  Хотелось знать, что будет дальше.

А дальше есть продолжение - 

В  этой книге Мария остаётся одна с дочкой. Хаим погиб в день рождения дочери. Вместе с Марией рожала  якутская женщина, очень похожая на Марию. Она родила мальчика.  Она  кормила и своего сына и Изольду. Да, Хаим так хотел назвать дитя. И Мария послушалась. Первые месяцы, когда Мария онемела от горя , Изольду забрала к себе та якутская женщина, что кормила девочку в роддоме. Майис, ее муж Степан и сын стали для Изольды и Марии семьёй.  Когда Мария была свободна, она учила Майис русскому языку. "Старательно срисовывая в тетрадь букву «ж», Майис сказала:
– Ок-сие, буква-дьенчина.
– Тыы́й! Почему ты решила, что «ж» – женщина? – удивилась Мария. Для нее занятия тоже не прошли даром: приятно было иногда вставить в речь якутские слова с их сложными дифтонгами. В этом музыкальном языке она насчитала больше двадцати гласных звуков.
– Где, где дьенчина? – вытянул шею Степан.
– В клубе, где ты играй на хомус, – засмеялась Майис. – Иди клуб, там тансы, мно-ого дьенчинов! Красивай!
– Своя есь, – буркнул, обидевшись, муж.
– Покажи, как буква «ж» походит на женщину, – попросила Мария.
– В середине – тело и голова, – охотно принялась объяснять Майис. – Вот по стороны ноги. Вот руки вверх.
– Тогда это мучина, – возразил Степан. – Тут что-то мезду ног торчит!
– Не торчит! – осерчала Майис. – Мезду ног, смотри, голова ребенка выходит! Дьенчина родит, руки к палке подняла.
– К какой палке? – не поняла Мария.
– Давно дьенчины стояли, дерзались за палку, палка была на потолок. Так родили.
Буква Ж, жук-скарабей, действительно была похожа на рожающую женщину.
– Сказай слова, – ткнув в букву, напомнила Майис.
– Жук, женщина, жара. Произносится так: прячем язык за зубами…
– Я сама, – перебила Майис и напряженно сжала зубы: – Ш! Шук, шенсина, шара… Нет, не получаисса!
– Тыый! Ты научилась выговаривать букву «ш»!
– Шар, – обрадовался Степан, заглянув жене в рот. – Шапка, шуба, шашни… – Он осекся, но было поздно.
– Что такое шашни? – прилежно отшепетывая слово, заинтересовалась Майис.
Степан замялся, покраснел как мальчишка и ответил жене по-якутски.
– Одни женчины на голове! – разозлилась Майис и нечаянно справилась с упрямым произношением."
Так проходил год за годом, пока Марию не перевели в Якутск... В этой книге Мария - уже не любимая жена. Уставшая женщина, которая живёт в своем мире, тоскует по Литве. И иногда кажется, что ей нет дела до маленькой дочки. Изольда подружилась с соседом - ветеринаром Иваном Пудовичем. Он оказался для девочки добрым другом. А потом Мария умерла. И Изочка (так ее звали  с детства) попала в детдом. Ее новая жизнь пошла совсем по- другому.
Книга опять закончилась на полуслове... Изольда стала девушкой.
Есть ещё третья книга- продолжение.

Слушала рассказы "Повторите, пожалуйста, марш Мендельсона" этой же писательницы. Просто прослушала, но даже  не до конца.
Простые житейские истории. Не тронули меня совсем.

Книга Фэнни Флегг "Дейзи Фей и чудеса".

Я ее читала целый месяц. Она меня раздражала неимоверно обилием фамилий актеров, ссылок на фильмы. Написано в  аннотации, что это нежная и светлая книга.
Книга - это дневник девочки с 11 лет до совершеннолетия. Действие происходит в 50-х годах в американской глубинке. Родители ее непутёвые: папа пьяница и прожектер, а мама только с ним и ругается. До девочки никому нет дела и она делает, что хочет. Она подкапывает бар, который купили ее родители и он обваливается, а потом сгорает. Она странная и неприкаянная девочка. Мать уходит от отца и уезжает в другой город, а девочка остаётся с отцом и его другом Джимми Сноу. У нее есть друзья, есть недруги, ее жизнь полна  сомнительных приключений. Но у нее добрая душа. И вся история начинает разворачиваться уже на последней трети книги, когда Дэйзи становится самостоятельной и заканчивает школу. Она находит работу в театре осветителем, а потом становится актрисой. И ее ждёт успех! Конец книги замечательный, динамичный, радостный.

Книгой месяца я назову книгу Фриды Викдоровой "Дорога в жизнь". Я ее прочитала за день. Я радовалась каждой строчке простого и ясного языка, понятным образам и смыслу. Я вспоминала, пробовала на вкус и наслаждалась. Книга рассказывает о детском доме для трудных подростков под Ленинградом. Туда попросил назначение  Семён Карабанов. Эту фамилию трудно забыть. Семён Карабанов один из первых воспитанников и выпускников колонии А.С. Макаренко. О нем много написано в "Педагогической поэме".
Первые строки:" За окном вагона тянулись заводские окраины Ленинграда, потом безлистные, скучные рощи, поля, покрытые грязноватым мартовским снегом. Я смотрел на все это , слушал погромыхивпние колес на стыках, а внутри в такт постукивало: "Скорее! Скорее!"
Наконец Березовая Поляна. За стволами берёз, за черными голыми ветками сквозило серое небо, тропинка под ногами была скользкая и грязная, а я подумал:"До чего же хорошо здесь будет весной!"
Он приходит в детский дом, где все разворовано, где нет ни белья на постелях... И он идёт к заведующей:" если бы я увидел только ее в этом неопрятно запахнутом халате, в светлых чулках, заштопанных черными нитками, хватило бы и этого: я готов был жизнь положить на то, чтобы ее немедленно убрали отсюда."
Так начинается история длиной в два года. Это книга о том, что детей надо воспитывать. О том, что каждый ребенок - целый мир. И подход к нему индивидуальный. Семён вспоминал слова Макаренко о том, что даже погода за окном имеет значение, когда ведёшь диалог или думаешь, как поступить. Он очень бережно относился к детской душе. " Я не был оригинален заново убедился: если человек живёт плохо, то он равнодушен к тому, чтобы жить хуже. Но если сказать ему:" давай будем жить хорошо!" - и если он искренне поверит, что ты хочешь ему помогать, то не будет предела его воле к лучшему, как не положено предела счастью и радости. Пожалуй это и есть те самые опоры, с помощью который можно перевернуть мир."
Столько образов в книге. Они живые, узнаваемые. И даже к самому пропавщему достается тепла и любви.
Приехала комиссия и проводит диагностику с детьми. И выносит вердикт.
"Наступает тишина. Панин. Да, конечно, он не бог весть какое сокровище: вор, темная душа, немало у нас из- за него было и ещё, наверно, немало будет неприятных минут . А все- таки - почему в дом для умственно отсталых.
- Я решительно протестую. Не знаю, как вы пришли к такому выводу, но я решительно не согласен,- сказал Владимир Михайлович.
- Но позвольте...- начинает Ракова.
- Не позволю!- вдруг обрывает ее наша тихая Екатерина Николаевна.- Панин учится в моей группе. Он учится плохо, но он нагоняет, и я не вижу в нем никаких признаков умственной отсталости.
- Знаете, у Толстого сказано: иногда люди думают, что есть положения, когда можно общаться с человеком без любви, а таких положений нет... А с людьми без любви нельзя, нельзя! Не чувствуешь любви к детям, сиди  смирно,  занимайся собой, вещами, чем хочешь, только не детьми,-   в сердцах сказал Владимир Николаевич."
Панин стоял в это время подслушивал. А заведующий, выйдя за дверь, только и успел догнать его на крыльце.
"Панин шумно дышит и отвечает не сразу и невпопад:
- Меня заберут?
- Кто это может тебя отдать?
- Вы меня отдадите?- и вдруг, стуча зубами, произносит на одной ноте, как одержимый:
- Я не хочу уходить, я не хочу уходить, я не хочу уходить...
Я повел Панина в спальню, а он все упирался и повторял:
- Идите туда, идите туда, а то там решат..."
Как и сейчас есть чинуши, есть безразличные люди, а есть те, для кого педагогика и любовь к детям - талант и признание.
Книга заканчивается встречей Макаренко и Карабаново. И Антон Семёнович поручает своему воспитаннику новую работу. Проверка методики в других обстоятельствах.
"- Это очень серьезно, очень сложно, Семён. Надо взять обыкновенный детский дом с обыкновенными, нормальными детьми. Поначалу небольшой, а потом он расширится.Дети - сироты, дети из расформированных детских домов,ребята, которые не успели хлебнуть улицы, беспризорников... Ну как, возьмёшься?...
На другой день я уехал в Черешенки- так называлось место, где меня ждал наш новый дом."
Я думаю, что к этой книге я вернусь не раз. И обязательно предложу дочке.